НАУКА И ЖИЗНЬ: РЕАЛИИ И ПЕРСПЕКТИВЫ
Интервью генерального директора ООО НТП «ИНКОР», д.т.н., профессора
Михаила Григорьевича МИТЕЛЬМАНА корреспонденту журнала ТОЧКА ОПОРЫ
– Михаил Григорьевич, ваше предприятие специализируется на разработке датчиков, обеспечивающих контроль основных технологических процессов реакторов АЭС. Имеются инновационные разработки. Расскажите про два принципиально новые типы датчика, где они эксплуатируются?
– Должен сказать, что принципиально новые типы датчиков создаются очень редко – раз в 100 лет. Это весьма сложная вещь. Обычно, когда говорят о новых датчиках, то речь идёт о модификации старой известной системы. Нам повезло, мы создали новый датчик, и это признано всеми в мире. Мы действительно создали так называемый детектор прямого заряда (ДПЗ), который применяется для контроля нейтронного потока и энерговыделений в активной зоне реактора и является основным прибором контроля за мощностью ТВС (тепловыделяющей сборки) реактора – и фактически обеспечивает безопасность работы реактора.
Это был первый датчик, который мы создали в 60-е годы, и до сих пор мы с ним работаем. Сделали мы и второй датчик. Он для атомной энергетики оказался вполне новым для условий корпуса реактора. Этот второй датчик продолжение ряда работ по известным ранее датчикам, применяющихся в других отраслях техники – так называемый аварийный уровнемер в реакторе, предназначенный для контроля уровня теплоносителя, т.е. уровня воды в реакторе в аварийных ситуациях.
В принципе, можно считать, что для реакторной техники мы создали два датчика: 1-й датчик – целиком и полностью наш, 2-й – наша очень серьёзная доработка для атомной энергетики. Поэтому мы говорим, что создали 2 датчика. По нашим сведениям для внутриреакторного контроля за последние 50 лет было создано всего 2 датчика – именно эти.
Мы выпускаем не просто ДПЗ и датчики уровня, но и сборки внутриреакторных детекторов. И если ДПЗ представляет собой весьма миниатюрную конструкцию с наружным диаметром 1-1.5мм, длина линии связи может быть любая, то в сборке детекторов находится 7 ДПЗ, – дополнительно датчик уровня и несколько термопар. Это позволяет контролировать все основные технологические процессы в ядерном реакторе – генерацию и отвод тепла. Сборка представляет весьма интересную конструкцию, имеет габариты: длина – до 12м, наружный диаметр не более 7.5мм. Эта сборка устанавливается прямо в активную зону реактора. Мы также работаем над созданием технологий, обеспечивающих размещение большего количества датчиков в ограниченном пространстве.
Наши датчики используются во всех реакторах водо-водяного типа ВВЭР – это около 50 реакторов. Мы – фирма, которая разрабатывает, исследует и сопровождает эксплуатацию детекторов. У нас есть завод «Позит», где выпускается наша продукция, иногда подключаем и другие заводы – например, «ЭЗАН» и другие. Сами мы ничего не изготавливаем.
Что касается датчика уровня – он более молодой, его начали внедрять лет десять назад, он работает на 15 реакторах. Про него можно сказать: «Дай бог, чтобы он никогда не пригодился, чтобы этих аварий никогда не было». Для этих датчиков мы разработали также электронику, принимающую сигналы датчиков и выдающую результаты персоналу АЭС.
Хочу сказать, что мы подходим к разработке комплексно и обеспечиваем не только разработку датчиков, но и весь измерительный канал от датчика до электронной и показывающей аппаратуры. Работа этих элементов протекает в очень тяжёлых и аварийно опасных условиях, поэтому вся система и любая мелочь (кабель, разъём, линия связи и т.п.) должны быть тщательно подобраны и надёжно защищены, чтобы в случае аварии с ними ничего не случилось.
Кроме того, создаём датчики, используя конструкторские разработки, описанные в литературе; эти датчики стандартные и не относятся к каким-то особым достижениям. Ещё делаем термопары, которые имеют лучшие характеристики, чем стандартно выпускаемые промышленностью, но в них нет ничего принципиально нового.
– Остановитесь подробнее и на других направлениях работы предприятия.
– Это, в основном, наша научная деятельность. И не только деятельность. Мы пытаемся сделать следующие вещи. Для наших датчиков нужно электронное оборудование; имеющееся нас не вполне удовлетворяет. Это оборудование не полностью использует потенциал датчиков, я говорю про ДПЗ. Поэтому мы разрабатываем научно-технические основы эффективного использования ДПЗ. В частности, предложена электронная коррекция инерционности этих датчиков.
Ведём разработку датчиков ионизирующего излучения низкого уровня. У нас есть наработки по датчикам, пригодные для дозиметрии.
Результаты положительные, но внедрить оказалось нам не под силу. Почему так получилось? Во-первых, не приложили должных усилий. А, во-вторых, все ниши заняты.
Мы оказались к этому вопросу не подготовлены. Там, где идёт разговор о высоких мощностях и высоких температурах, нас хорошо знают, а в других областях мы неизвестны. Поэтому мы сейчас все эти работы заморозили.
Для себя, а не для публикаций, мы занимаемся общими вопросами построения систем контроля (АЭС), для того, чтобы понимать, что нам делать, как разговаривать на эту тему. И занимаемся достаточно серьёзно.
Работа имеет смысл, когда она чем-то кончается. Очень плохо, что наработки, созданные для атомной отрасли, абсолютно не используются для других отраслей промышленности. Это общая ситуация и беда для всей российской промышленности. Это одна из серьёзных причин, по которой нам так тяжело конкурировать с американцами, потому что, всё, что они делают, выставляется в открытый доступ, и все компании стремятся с этим работать.
– Какие компании в России и за рубежом работают в этом сегменте рынка?
– Всерьёз в этом сегменте рынка в России никто не работает, попытки сделать что-то подобное просто провалились. За рубежом целый ряд фирм выпускает такую продукцию, по ДПЗ это, в основном, фирма IST (США, Канада). Некоторые фирмы замечены в так называемом «заимствовании» наших разработок. По датчику уровня – пытаются что-то делать в фирме Шкода (хотя в Чехии и Словакии есть наш патент) – но то, что они однажды поставили на АЭС, работать не хочет. С моей точки зрения, делают они это хуже нас.
– Насколько конкурентоспособна продукция, разработанная специалистами вашей компании?
– Датчик уровня в том варианте самостоятельно никто не выпускает. По ДПЗ и сборкам детекторов – наши метрологические характеристики в 4 раза лучше, а цена в 2 раза ниже мирового уровня. По датчикам у нас есть патенты, старые и новые.
– В кооперации с какими фирмами идёт разработка и изготовление вашей продукции?
– Существует очень чёткая кооперация с ОКБ «Гидро-пресс», который является главным конструктором реакторов, без него мы ничего сделать не можем. Есть Завод «Позит», в тесной связи с которым отрабатываются технологии.
– Деятельность предприятия ориентирована на атомную энергетику. Могут ли ваши научные разработки найти применение в других отраслях промышленности?
– Безусловно, могут. Буду говорить парадоксальные вещи. Атомная промышленность сама по себе предъявляет очень жёсткие требования к изделиям по условиям работы и требованиям безопасности. Все датчики и вся контрольно-измерительная аппаратура первоначально предназначены для условий, когда нормальная эксплуатация нарушается, когда начинаются неприятности, и измерительная техника датчика должна вовремя оповестить персонал или включить систему безопасности.
Те наработки, которые есть у нас, в том или ином виде следует применять для повышения надёжности контроля и в других отраслях, например, в химической, нефтехимической, нефтяной промышленности. В нашей стране с этим всё сложно. Я бы сказал, что у нас существует феодальный строй. Все сферы поделены на участки. Грубо говоря, в химической промышленности знать ничего не знают про атомную, и наоборот; они контактируют между собой, но пробиться со своими разработками, пусть даже очень полезными и нужными для другой отрасли, практически невозможно.
– Большое внимание вы уделяете научной деятельности, участвуете и организуете конференции в России и за рубежом. Какие актуальные вопросы обсуждаются на конференциях, насколько, по вашему мнению, такие встречи способствуют интеграции научных разработок учёных разных стран?
– Если бы не считал, что необходимо, то не делал бы этого. Это очевидно. Мы организовывали и регулярно проводим международный симпозиум «Измерения, важные для безопасности в атомной промышленности» совместно с фирмами АРЕВА (Германия) и ВУЙЕ (Словакия). В ноябре он прошёл в 8-й раз в болгарском городе Козлодуй. Получили хорошие отзывы от участников. Там мы обмениваемся мнениями с коллегами – это очень важно. Есть такая старая поговорка: если у двух человек есть по 1 рублю, то, как бы они не менялись – у каждого будет по 1 рублю. Если же у 2-х человек есть по одной мысли, и они ими обменялись, то у каждого появилось по 2 мысли.
Мы участвуем в международных и внутренних конференциях, выступаем – это неотъемлемая часть нашей деятельности.
– Михаил Григорьевич, какими разработками вы особенно гордитесь?
– Не верьте людям, которые говорят, что у них 200 научных трудов (у меня их столько же) и они этим гордятся. На самом деле они делают в жизни 1-2 стоящих дела. Если одно дело – это хорошо, а если два дела – то блестяще! Мне в этом смысле повезло. Датчики стали делом моей жизни. Когда я, молодой специалист, стал ими заниматься, то думал, что это работа на 3-5 года, а занимаюсь ими до сих пор…
Будущее всегда интересно, но ты не знаешь, что из этого получится. Любая, даже гениальная разработка, должна появиться в нужное время, в нужном месте. Можно привести простейший пример, например, по шариковым ручкам и застёжкам-молниям. Прошёл не один десяток лет с момента их изобретения, пока эти атрибуты современности нашли широкое применение.
Мы продолжаем работать, может получиться что-то интересное, но ничего не могу гарантировать.
– Интересно узнать ваше мнение об уровне и потенциале российских учёных и специалистов-атомщиков в сравнении с зарубежными коллегами.
– Я бы даже несколько расширил этот вопрос. У нас долгое время считалось, что наша атомная промышленность в части электроники существенно отстаёт от ведущих зарубежных стран, что определяет наше отставание в вопросах контроля и управления. Жизнь это опровергла, поставив прямой эксперимент. Уже после распада СССР и СЭВ на большую часть АЭС стран бывшего СЭВ было поставлено зарубежным фирмами электронное оборудование. Но никакого реального улучшения не произошло. Другой пример. На АЭС Темелин в Чехии вообще поставили всё оборудование (и датчики, и топливо) западные компании – работать АЭС лучше не стало. Вот и ответ.
Все находятся примерно на одинаковом уровне, где-то лучше у нас, где-то у них. Нет серьёзного отставания. Но если всё так будет продолжаться – то дальше будет не отставание, а просто конец. Старые кадры уходят, а новые не приходят в нужном количестве. Молодёжь стремится в менеджеры и т.п., хочет получить сразу и много и ни за что не отвечать. (Причём, ситуация с кадрами никак не связана с Чернобылем, наоборот после этой аварии государство выделило дополнительные средства на развитие атомной энергетики). Просто все стали хорошо считать деньги. А наука – убыточна. И это позиция не государства, а общества. Государство что-то хочет сделать, об этом пишут, но пока мы имеем то, что имеем.
Что, как мне кажется, может сделать государство для науки. Для изменения ситуации, на мой взгляд, в теперешних условиях нужно дать налоговые льготы предприятиям и обязательно совершенствовать налоговую систему. Я не могу гарантировать, что это правда, но я читал, что в США, если вы строите дом, то освобождаетесь от всех налогов. У нас же обложат всеми налогами. Неважно, что вы занимаетесь наукой. Рассмотрим на примере хотя бы нашего предприятия. Мы ничего не покупаем и не продаём из того, что не делаем. Все эти научные разработки – разовые. Деньги приходят редко, но большие. Например, в третьем квартале этого года мы завершили 3 работы и получили прибыль около 10 млн. руб. Из них мы заплатили налог на прибыль 3 квартала 2 млн. руб. и 2 млн. авансовых платежей за 4 квартал и заплатим еще 2 млн. авансовых платежей в 1 квартале следующего года. А завершение новых работ и, соответственно оплата планируется не раньше лета следующего года. Уплаченный авансом налог, конечно, будет зачтен, но на текущую деятельность денег уже нет.
Я бы по прибыльности сравнил науку с КИП. Как однажды сказал мой учитель – КИП всегда убыточен. На самом же деле КИП позволяет максимально использовать заложенные мощности, но прибыль даёт не КИП, а, например, турбина. Так и наука – она ничего не производит, но без неё прогресс невозможен. Если ничего не измениться действительно, если мы не уйдём от феодализма, от пренебрежения к науке, то пройдёт лет 5-10 лет и всё будет кончено…
– Расскажите немного о коллективе.
– По российским меркам «Инкор» считается маленькой компанией, по западным – довольно крупной. У нас работает 35 человек, из них 1 – доктор, профессор (это я) и 5 кандидатов технических наук, 20 специалистов с высшим образованием, есть и молодёжь – это, в основном, выпускники МЭИ, МГТУ им. Баумана и МИФИ.
– Михаил Григорьевич, и традиционный вопрос. Поделитесь своими планами на перспективу.
– Будем продолжать работу. Атомная промышленность в России находится в стадии подъёма и развития. Надеюсь, что будет уделяться соответствующее внимание и научно-техническим разработкам.
– Михаил Григорьевич, спасибо за интересную беседу. От имени журнала ТОЧКА ОПОРЫ хочу пожелать вам и всему коллективу фирмы ИНКОР успехов во всех начинаниях, новых научных достижений, творческого запала. И до новых встреч!
Спецкор
Людмила ЗАРУБИНСКАЯ
ООО НТП «ИНКОР»
129626, г. Москва,
3-я Мытищинская, д. 16, корп. 60
тел.: 8 (495) 687 9633
тел./факс: 8 (495) 687 9900
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
- Теги: оборудование